ПРОГУЛКИ ПО ИЕРУСАЛИМУ
Автор - Игорь Марков
Интернет-приложение к газете "Каскад"
"Мы близки к Иерусалиму в той мере, в какой мы жаждем Иерусалима"
Теодор Герцль
"Напрасно я бегу к сионским высотам"
Александр Пушкин
У ПОРОГА ГОРОДА
Пушкин в Иерусалиме не был. А вот Вяземский и Гоголь, Марк Твен и Шатобриан, Вертинский и Распутин были.
Бунин, побывав в Иерусалиме в 1907 г., написал: "Вчера весь день я бродил по Иерусалиму… и на закате возвратился к Западным воротам. Как груба и стара громада ворот!.. Напротив - улица Давида: узкий тёмный, крытый холстинами и сводами ход между старыми-старыми мастерскими и лавками".
Давайте и мы пройдём сквозь громаду Яффских ворот и, минуя массу интереснейших вещей, минуя гостиницу, где останавливался Бунин (ближайший к улице Давида дом слева, там и сейчас отель), пройдём по этой улочке вниз.
Лавки - те же, продавцы, за полным отсутствием покупателей, скучают за нардами, безразлично провожая взглядом случайного прохожего, а мы - вниз, дальше, до поворота направо, на улицу Хабад. Метрах в пятидесяти от поворота, напротив кофейни с двумя стульями, увидим железную лестницу в один марш. Поднимемся, и окажемся на… крыше базара. Ещё метров двадцать вперёд - небольшое возвышение, как сцена, и… переведите дух и оглянитесь.
Под нами - это видно сквозь зарешёченные маленькие окна - огромный арабский рынок с запахами слегка пережаренного мяса (шашлычные открыты), а вокруг нас весь Старый город, то есть, собственно сам Иерусалим-Ерушалаим с тремя его жилыми кварталами: еврейским (справа от золотого купола), армянским (за нами), и огромным, как сказочный роман, арабским. Есть ещё так называемый христианский, но фактически он - часть арабского.
А если прийти сюда, как это сделал Бунин, на закате, то можно увидеть невероятной красоты картину - отражение солнечных лучей в розоватых камнях еврейских домов, в роскошном куполе Мечети Скалы, старейшей в мусульманском мире, единственной с VII века ни разу не перестроенной, а за ней, к востоку, в луковичных куполах русской православной церкви Марии Магдалины, что на Масличной горе. Купола несколько лет назад впервые в их истории позолотили, наверное, "чтобы чаще Господь замечал".
А если поворачиваться, и не торопиться, справа налево, то панорамой пройдут: колокольня англиканской церкви св. Георгия, на которую можно подняться (сторож говорит по-русски и пускает за пять шекелей), а дальше - величайший по своему значению в истории храм Гроба Господня с его нескончаемо-вечной реставрацией, длящейся тысячу семьсот лет мифологизированной истории.
А дальше по кругу - Цитадель! Именуют её Башней Давида (традиция XI в.), хотя её строил Ирод Великий более двух тысяч лет назад, нелюбимый как евреями, так и христианами, однако все самые важные постройки Иерусалима - его! И, наконец, замкнут круг двойные стены и крыши армянского квартала, негостеприимного, но спокойного, и, к югу, перестроенный после освобождения в 1967 году, шумный даже сейчас, и днём, и ночью, с крышами-площадками, закруглёнными двойными окнами, флагами и цветами в полиэтиленовых горшках - Шхунат Йеудим!
А вокруг всего этого великолепия - стена всех периодов истории мира, а за ней - и Университет, и Мормоны, и Город, Город, Город…
Город этот десятки раз разрушался в древности, но и в XX веке несколько минут решали судьбу всего того великолепия, что окружает нас, стоящих на базарной крыше. В Первую Мировую войну турецкой артиллерией Джемаля Паши командовал капитан Марек Шварц. И от своего главнокомандующего он получил приказ в случае захвата города войсками генерала Алленби уничтожить все постройки на Храмовой горе и вокруг неё, начиная с Мечети Скалы. Артиллерийского запаса у Шварца хватило бы на 48 часов непрерывной бомбардировки - вполне достаточно. Но когда Джемаль Паша отбыл в Мегиддо укреплять фронт, капитан Шварц… сдал батарею англичанам. Останься верен он своей турецкой присяге - не известно, каков был бы пейзаж вокруг того места...
Помню, когда Юрский и Тенякова были впервые в Израиле, и впитывали в себя всё: он - лихорадочно, нервно, она - без внешних эмоций, сдержанно. Мы стояли на крыше Старого города, около еврейских домов (там есть и такие, с охранником и флагом), Юрский о чём-то долго говорил с моим знакомым-хасидом, в прошлом одесситом. У зарослей пыльных кактусов эти две спины - одна в парижском плаще, другая в ортодоксальном лапсердаке - смотрелись экстравагантно, но как ни странно, вполне уравновешивали друг друга. Потом Наташа сказала: "Я устала. Пойдём". Они повернулись, чтобы попрощаться, и я увидел не двух актёров с привычками ленинградско-московской богемы, а путников-пилигримов, притихших от навалившихся на них впечатлений.
НАЧАЛО ИСТОРИИ
Вдумайтесь, когда Иерусалим уже переживал свой рассвет, в мире ещё не было ни Афин, ни Рима, ни Парижа, ни Балтимора.. До Перикла оставалось пятьсот лет, до Цезаря - дев
Автор - Игорь Марков
Интернет-приложение к газете "Каскад"
"Мы близки к Иерусалиму в той мере, в какой мы жаждем Иерусалима"
Теодор Герцль
"Напрасно я бегу к сионским высотам"
Александр Пушкин
У ПОРОГА ГОРОДА
Пушкин в Иерусалиме не был. А вот Вяземский и Гоголь, Марк Твен и Шатобриан, Вертинский и Распутин были.
Бунин, побывав в Иерусалиме в 1907 г., написал: "Вчера весь день я бродил по Иерусалиму… и на закате возвратился к Западным воротам. Как груба и стара громада ворот!.. Напротив - улица Давида: узкий тёмный, крытый холстинами и сводами ход между старыми-старыми мастерскими и лавками".
Давайте и мы пройдём сквозь громаду Яффских ворот и, минуя массу интереснейших вещей, минуя гостиницу, где останавливался Бунин (ближайший к улице Давида дом слева, там и сейчас отель), пройдём по этой улочке вниз.
Лавки - те же, продавцы, за полным отсутствием покупателей, скучают за нардами, безразлично провожая взглядом случайного прохожего, а мы - вниз, дальше, до поворота направо, на улицу Хабад. Метрах в пятидесяти от поворота, напротив кофейни с двумя стульями, увидим железную лестницу в один марш. Поднимемся, и окажемся на… крыше базара. Ещё метров двадцать вперёд - небольшое возвышение, как сцена, и… переведите дух и оглянитесь.
Под нами - это видно сквозь зарешёченные маленькие окна - огромный арабский рынок с запахами слегка пережаренного мяса (шашлычные открыты), а вокруг нас весь Старый город, то есть, собственно сам Иерусалим-Ерушалаим с тремя его жилыми кварталами: еврейским (справа от золотого купола), армянским (за нами), и огромным, как сказочный роман, арабским. Есть ещё так называемый христианский, но фактически он - часть арабского.
А если прийти сюда, как это сделал Бунин, на закате, то можно увидеть невероятной красоты картину - отражение солнечных лучей в розоватых камнях еврейских домов, в роскошном куполе Мечети Скалы, старейшей в мусульманском мире, единственной с VII века ни разу не перестроенной, а за ней, к востоку, в луковичных куполах русской православной церкви Марии Магдалины, что на Масличной горе. Купола несколько лет назад впервые в их истории позолотили, наверное, "чтобы чаще Господь замечал".
А если поворачиваться, и не торопиться, справа налево, то панорамой пройдут: колокольня англиканской церкви св. Георгия, на которую можно подняться (сторож говорит по-русски и пускает за пять шекелей), а дальше - величайший по своему значению в истории храм Гроба Господня с его нескончаемо-вечной реставрацией, длящейся тысячу семьсот лет мифологизированной истории.
А дальше по кругу - Цитадель! Именуют её Башней Давида (традиция XI в.), хотя её строил Ирод Великий более двух тысяч лет назад, нелюбимый как евреями, так и христианами, однако все самые важные постройки Иерусалима - его! И, наконец, замкнут круг двойные стены и крыши армянского квартала, негостеприимного, но спокойного, и, к югу, перестроенный после освобождения в 1967 году, шумный даже сейчас, и днём, и ночью, с крышами-площадками, закруглёнными двойными окнами, флагами и цветами в полиэтиленовых горшках - Шхунат Йеудим!
А вокруг всего этого великолепия - стена всех периодов истории мира, а за ней - и Университет, и Мормоны, и Город, Город, Город…
Город этот десятки раз разрушался в древности, но и в XX веке несколько минут решали судьбу всего того великолепия, что окружает нас, стоящих на базарной крыше. В Первую Мировую войну турецкой артиллерией Джемаля Паши командовал капитан Марек Шварц. И от своего главнокомандующего он получил приказ в случае захвата города войсками генерала Алленби уничтожить все постройки на Храмовой горе и вокруг неё, начиная с Мечети Скалы. Артиллерийского запаса у Шварца хватило бы на 48 часов непрерывной бомбардировки - вполне достаточно. Но когда Джемаль Паша отбыл в Мегиддо укреплять фронт, капитан Шварц… сдал батарею англичанам. Останься верен он своей турецкой присяге - не известно, каков был бы пейзаж вокруг того места...
Помню, когда Юрский и Тенякова были впервые в Израиле, и впитывали в себя всё: он - лихорадочно, нервно, она - без внешних эмоций, сдержанно. Мы стояли на крыше Старого города, около еврейских домов (там есть и такие, с охранником и флагом), Юрский о чём-то долго говорил с моим знакомым-хасидом, в прошлом одесситом. У зарослей пыльных кактусов эти две спины - одна в парижском плаще, другая в ортодоксальном лапсердаке - смотрелись экстравагантно, но как ни странно, вполне уравновешивали друг друга. Потом Наташа сказала: "Я устала. Пойдём". Они повернулись, чтобы попрощаться, и я увидел не двух актёров с привычками ленинградско-московской богемы, а путников-пилигримов, притихших от навалившихся на них впечатлений.
НАЧАЛО ИСТОРИИ
Вдумайтесь, когда Иерусалим уже переживал свой рассвет, в мире ещё не было ни Афин, ни Рима, ни Парижа, ни Балтимора.. До Перикла оставалось пятьсот лет, до Цезаря - дев