"Папам и мамам об особых детках"

Здравствуйте, дорогие друзья!

Сегодня Вы можете прочитать:

• Благотворительный велопробег «Красная площадь 2008» в пользу детей с синдромом Дауна. [прочитать]
• Глен Доман. Перевод С.Л. Калинина. Что делать, если у вашего ребенка повреждение мозга. Отрывки из книги.[прочитать]
• М. Аромштам. Вариации на тему детского чтения. [прочитать]

ПРЕСС-РЕЛИЗ

велопробега

Благотворительный фонд "Даунсайд Ап" приглашает журналистов 21 августа 2008 года в 12.00 в гостиницу Courtyard by Marriott Moscow City Center на пресс-конференцию, посвященную ежегодному международному Благотворительному велопробегу "Красная площадь" в пользу детей с синдромом Дауна.

Участники пресс-конференции:

• Анна Португалова – директор Благотворительного фонда «Даунсайд Ап»;
• Мария Нефедова – помощник педагога Центра ранней помощи «Даунсайд Ап», единственный официально трудоустроенный человек с синдромом Дауна в России;
• Алексей Бекетов - старший менеджер по PR группы компаний ДжамильКо;
• Мария Реутская – координатор по связям с общественностью концерна «Шелл»;
• Ольга Никитина - генеральный директор Courtyard by Marriott Moscow City Center.

Цели Благотворительного велопробега "Красная площадь 2008":

• Собрать более 6 миллионов рублей на реабилитационные программы для детей с синдромом Дауна в России;
• Продемонстрировать широкой общественности возможности детей с синдромом Дауна;
• Объединить усилия общественности, частного сектора и государства для решения социальной проблемы.

Успехи 1996-2007 года:

• Собрано более 45 миллионов рублей в пользу детей с синдромом Дауна в России;
• Тысячи детей получили помощь специалистов;
• Плодотворное партнёрство некоммерческой организации и бизнеса;
• Поддержка московских и федеральных властей;
• Постоянство в достижении высоких результатов.

Кто принимает участие?

• Более 150 энергичных и успешных людей из разных стран мира, разделяющих наше стремление поддержать детей с синдромом Дауна и их семьи;
• Индивидуальные участники и корпоративные команды: ДжамильКо, Renaissance and Courtyard by Marriott Hotels of Russia, Шелл, Deloitte, Метелица, Johnson&Johnson, Western Union, TNT Express, На Дом, Велес Капитал, HSBC, ETSN, KPMG, Voerman, Royal Haskoning, Clifford Chance, Vinoteca, Nike, Atkearney, ALDO.

Почему так много людей участвуют в велопробеге?

• Чтобы поддержать детей с синдромом Дауна в России;
• Чтобы найти единомышленников из других стран и, занимаясь спортом, одновременно творить добро;
• Чтобы внести свой вклад в дело перемен и при этом как следует повеселиться.

Лица велопробега:

1. Андрей Востриков, абсолютный чемпион Мира по спортивной гимнастике среди детей с нарушениями умственного и физического развития, золотой призер Специальной Олимпиады в Шанхае;
2. Более 20 родителей детей с синдромом Дауна из Москвы, Екатеринбурга, Киева, Далласа, Барселоны и Амстердама;
3. Андрей Макаревич, музыкант;
4. Владимир Соловьев, телеведущий;
5. Наталья Мальцева, телеведущая;
6. Анна Терехова, актриса театра и кино;

   Участников ждут:

7. 170 км за два дня по подмосковным дорогам;
8. Соревнования корпоративных команд;
9. Путешествие по скоростным шоссе и лесным тропам;
10. Ночевки и вечера отдыха в пансионате «Алмаз» (110 км от Москвы);
11. Финиш на Красной площади, праздничная встреча с воспитанниками Даунсайд Ап и их мини-велопробег по брусчатке Васильевского спуска.

Что мы можем предложить журналистам?

• Будучи Лауреатом Национальной PR премии «Серебряный лучник» Даунсайд Ап умеет беречь и планировать Ваше время;
• И знает как важны интересные адекватные герои и хорошая картинка;
• С радостью подготовит всю информацию и обеспечит контакт с интересующими вас героями

Программа велопробега:

21 августа – открытие

12.00 пресс-конференция в гостиницы Courtyard by Marriott Moscow City Center (Вознесенский переулок, 7)

16.00 - отъезд участников на автобусах из Москвы до УРМЦ "Алмаз" (110 км от Москвы, Рузский район)

22-23 августа – велопробег по Подмосковью

9.00 - старт заездов

24 августа – торжественный финиш на Красной Площади

11.00 – аккредитация СМИ на Красной Площади

11.30 - старт колонны велосипедистов от Новодевичьего Монастыря (с нами Андрей Макаревич и Владимир Соловьев)

12.00 - финиш на Васильевском спуске

12.20 - мини-заезд детей с синдромом Дауна по брусчатке Красной площади, а также концерт детской группы "Домисоль и К°", награждение победителей

Благотворительный проект поддержали Комитет общественных связей города Москвы, Технология Игр, BMW, Гучковская, El Parador, Corp ID, Campina, Lipton, Calve, Vernius, Goodman Steak House, Nature Valley, Арена, МФ Поиск, Дети Марии, Italian School, Classic Catering, Legacy, Russia House, Cadbury, Азбука Вкуса, Британское Страховое Общество.

Информационные партнеры: Insiders, Russia Today, InStyle, The Moscow Times, Инфоблаго.ru, Сударушка, Вечерняя Москва.

Пресс-конференция состоится 21 августа 2008 г. в 12.00 по адресу: Вознесенский переулок, 7 в конференц-зале гостиницы Courtyard by Marriott Moscow City Center.

Аккредитация и дополнительная информация:

тел. 367-10-00, 8-915-280-08-25, e-mail: lubovina@downsideup.org , Любовина Елена

Российская некоммерческая организация "Даунсайд Ап" www.downsideup.org является благотворительным фондом, деятельность которого направлена на улучшение качества жизни детей с синдромом Дауна и профилактику социального сиротства детей-инвалидов.

С 1997 года на базе Фонда действует Центр ранней помощи "Даунсайд Ап", предоставляющий бесплатную психолого-педагогическую и социальную поддержку семьям, где растут дети с синдромом Дауна. Центр оказывает консультативную и методическую помощь государственным и общественным организациям, издает литературу по коррекционно-педагогической работе, организует международные конференции и семинары для специалистов и родителей детей-инвалидов. В Центре получают услуги около 1000 семей из 60 регионов России и стран СНГ.

Главы из книги "Что делать, если у вашего ребенка повреждение мозга".

Автор: Глен Доман. Перевод С.Л. Калинина.

В качестве предисловия. Сегодня мной получено сообщение, что автором перевода книги Глена Домана является Калинин Сергей Львович.

Уважая законодательство Российской Федерации, довожу до сведения подписчиков письмо, написанное, якобы, на один из украинских сайтов. Правда, гражданин ссылки на сайт, увы, не дал. Так же, как и не указал своего имени...

Уважаемые папа Дима и мама Таня!

Вы проделали большую работу.

В октябре Дуглас Доман (сын Гленна, он руководит сейчас институтами) собирался впервые посетить Киев и Москву, чтобы встретиться с родителями.

Я думаю, он будет рад видеть Вас, я сообщил ему Ваши ссылки.

Только имейте в виду, что с каждой проданной книги на русском языке в Институты перечисляется 3 доллара. Не считая стоимости прав на издание. В стоимость книги также входит перевод, корректировка, собственно издание, транспорт, таможенные платежи Латвия-Россия-Украина, НДС, хранение и еще кое-что. Но эти деньги заплатили мы, издатели (идиоты и филантропы, с повреждениями мозга). На нас Вы не обращайте, пожалуйста, внимание.

У Вас есть прекрасная возможность возместить ущерб Институтам Домана при личной встрече с ним в октябре. Я думаю также, что Вы получили большое удовольствие от прочтения, например, истории Институтов, и Ваше желание украсть у них деньги вполне логично и объяснимо. Ведь мы же славяне – у нас все наоборот!

В этой книге многие методики описаны поверхностно, полный курс (50 часов) читают сами специалисты, включая Г.Домана, на многих европейских языках. На русский они предполагают перевести весь семинар, но узнав о пиратстве и низких продажах книги, я думаю, отложат пока – есть другие страны на очереди. Поговорите сами с Доманом.

Надеюсь, он поймет Вас.

Если семинар не переведен на русский, то русскоговорящие семьи не смогут приехать на прием с детьми. Прослушать семинар для этого – обязательное условие.

В России пираты уже выпустили пару книг Г.Домана ( в плохом переводе) и американцы знают об этом. В нашем же случае, латвийское издание снова не спасло. Хорошо хоть перевод проверен – мой.

Калинин Сергей Львович

У меня нет желания ввязываться в разборки правых и виноватых.

Мной неоднократно писалось и говорилось, что любая книга и информация – это повод для размышлений. Не более того.

Решение о методах ребилитации родители принимают САМИ, с учетом особенностей своего ребенка.

Что касается права редакции публиковать этот материал, то привожу консультацию юриста нашего фонда.

Надеюсь, в его компетентности сомнений нет ни у кого.

В соответствии со ст. 1274 ГК РФ Допускается без согласия автора или иного правообладателя и без выплаты вознаграждения, но с обязательным указанием имени автора, произведение которого используется, и источника заимствования:

1) цитирование в оригинале и в переводе в научных, полемических, критических или информационных целях правомерно обнародованных произведений в объеме, оправданном целью цитирования, включая воспроизведение отрывков из газетных и журнальных статей в форме обзоров печати;

Так же, согласно

Устав фонда Раздел 3. Основные направления, задачи и формы деятельности Фонда

3.1. Благотворительная деятельность Фонда осуществляется в следующих направлениях:

Информационная и просветительская помощь центрам абилитации детей с особенностями развития и семьям, воспитывающим их, независимо от национальности, гражданства, материального статуса, вероисповедания.

Активное выявление центров абилитации и семей, воспитывающих детей с особенностями развития, предоставление им персональной разовой или периодической просветительской, социальной и другой помощи;

Содействие практическому осуществлению местных, региональных, межрегиональных, а также собственных программ, направленных на достижение целей деятельности;

Оказание помощи в обмене опытом всех заинтересованных лиц и организаций, занимающихся абилитацией детей с особенностями развития, в вопросах лечения, педагогической и социальной абилитации, а также распространение его среди заинтересованных лиц и организаций на территории РФ и за её пределами;

Таким образом, мы закон не нарушаем.

Но, уважая интересную работу института, сегодняшней публикацией завершаем рассказ о книге, выпущеной литовским издательством.

ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ И ЕЕ ВАЖНОСТЬ ДЛЯ ДВИЖЕНИЯ

Мы отметили, что без входящих (сенсорных, или воспринимающих) факторов, любой нормальный взрослый человеческий мозг будет не в состоянии функционировать даже в такой простой ситуации, как процесс подбирания бумажной скрепки. Можно себе представить, что означали бы такие потери в области восприятия для намного более сложных действий, как ходьба и речь, у ребенка с повреждением мозга, который изначально никогда не знал о таких вещах.

Теперь мы должны были определить, где дети с повреждениями мозга понесли такие потери и в какой степени. Если они имеют такие потери, то мы должны были выяснить, можно ли что-нибудь сделать с этим, так как эти потери могут предотвращать не только ходьбу и речь, но даже и более простые действия.

Мы установили, что существует пять человеческих способностей восприятия, которые позволяют человеку получать информацию любого вида, от самой сложной (понимание ядерной физики) до самой простой (понимание, что радиатор обжигает ногу, которая лежит рядом). Эти пять областей восприятия: (1) зрение, (2) осязание, (3) слух, (4) обоняние, (5) вкус.

Обоняние и вкус - чрезвычайно рецессивные характеристики у человека, и у наших собак больше навыков в этих областях, чем у нас. У здоровых взрослых эти характеристики существуют, в основном, для поиска удовольствия. Они чрезвычайно важны для некоторых специалистов, типа винных дегустаторов и нюхачей духов. Взрослые получают большинство их оперативной информации посредством трех остальных органов восприятия.

Эта глава будет иметь дело со зрением, слухом и осязанием.

Мы начали чувствовать, что понимаем, как ребенок учится видеть, слышать и осязать в широком смысле, но мы пока еще потратили мало времени на понимание того, как он учится чувствовать запах и вкус.

ЗРЕНИЕ

Мы снова сначала обратились к здоровым детям, чтобы изучить, как они учились видеть, и обнаружили, что они проходили через четыре важных стадии, которые, вообще говоря, соответствовали тем четырем стадиям, которые мы видели в передвижении, стадии, которые обычно заканчивались в возрасте двенадцати месяцев. Мы были поражены этим совпадением, и более поздние события доказали, что мы поступили очень мудро, отметив то что было наиболее важным.

Требовалась большая изобретательность, чтобы проверить этих детей и определить то, что они видели, так как проверка зрения обычно базируется на устных ответах пациента о том, что он видит. Ни один из детей в возрасте менее года не мог ответить на такие вопросы, и многие из детей с повреждениями мозга старше года имели проблемы речи. Нужно было развить новые методы и разработать новое оборудование, с помощью которых мы могли бы прийти к пониманию того, что ребенок видел, не прося его ответить на вопросы. Это было нелегко, и даже методы, которые мы развивали, не давали нам всего, что мы хотели знать. Тем не менее, мы узнали очень много.

Эти четыре стадии, через которые проходят здоровые дети в обучении видеть, следующие:

Стадия / — в первые дни, сразу после рождения, ребенок реагирует рефлекторно на свет и на темноту. Это называют "световым рефлексом". Нельзя уверенно сказать, чувствует ли он свет или понимает его, поскольку такая оценка невозможна, пока не наступят более высокие стадии. Его реакция полностью рефлекторна по природе. Когда свет падает на глаз - зрачок сжимается; когда свет удаляется - зрачок расширяется.

Стадия 2 —в течение этой стадии здоровый ребенок начинает воспринимать контуры и дифференцировать различные степени света; то есть, он может видеть человеческий силуэт, если человек находится между ним и источником света и он будет реагировать на менее яркий свет, направленный в его лицо. Он может следовать взглядом за человеком по комнате, если этот человек находится между ним и источником света.

Стадия 3-в течение этой стадии он начинает видеть детали, когда свет падает на объект непосредственно и оценивать различия в деталях этого объекта. Теперь он может видеть объект в пределах большей конфигурации. Зрение приобретает дополнительное значение. (Он может отличить пуговицы на блузке матери от самой блузки непосредственно.)

Стадия 4— в течение этой стадии, которая начинается приблизительно в возрасте одного года и которая не будет полностью завершена во всех ее человеческих деталях почти до шести лет, происходит очень много важного. Самое важное - это "конвергенция", которая приводит к объемному восприятию. У человека это еще одна функция коры головного мозга. (Что снова стало подтверждением наших первоначальных идей.)

Мы пришли к пониманию, что очень высокий процент детей с повреждениями мозга имеет проблемы со зрением. Действительно, мы ежедневно все больше убеждались, что фактически все дети с повреждениями мозга имели какие-нибудь проблемы со зрением, несмотря на тот факт, что у некоторых из них глаза, казалось, были с виду нормальными и не подавали никаких очевидных признаков того, что существуют проблемы со зрением.

Мы также видели многих серьезно больных детей, которые не реагировали, сознательно или рефлекторно, даже на сильный свет, направленный в глаза. Это была слепота. На протяжении многих лет мы чувствовали, что это была ситуация, когда мы могли только лишь молиться, поскольку, если ребенок слеп, то что можно еще сделать? Но годы шли, и мы начали замечать потрясающее явление, которое мы даже не пытались объяснять, воспринимая его как счастливейшее совпадение. Многие из детей, которые в начале, казалось, были слепыми, начинали немного видеть. Другие, которые немного видели, начинали видеть лучше. Это было чрезвычайно странно, так как мы не делали ничего вообще, что можно было бы отнести по природе к лечению зрения.

По мере того, как все большее количество детей начало показывать улучшения в области зрения, стало необходимым спросить себя о том, было ли это фактически совпадением или же было результатом чего-то, что происходило с детьми.

До этого времени мы не вели записей относительно детского зрения, лишь тщательно исследовали его полностью в начале лечения, так как мы рассматривали зрение как статическую область - то, что не будет улучшаться. Теперь мы начали вести записи.

Мы начали замечать, что эти улучшения зрения были больше, чем просто совпадения, потому что было очевидно, что дети, у которых улучшалось зрение, были теми же самыми детьми, которые делали успехи и в передвижении. Если лечение останавливалось по какой-либо причине, и останавливался прогресс в передвижении, то прогресс со зрением также останавливался. Если лечение снова возобновлялось, и подвижность снова улучшалась, мы начинали снова видеть улучшения зрения. Что способствовало успехам в области зрения?

Кажется, я неоднократно демонстрировал в этой книге, что за невнимательность всегда приходится платить. Теперь, оглядываясь назад, эти потрясающие факты понятны. Действительно, довольно иронично, что в свете тех представлений, которых придерживалась наша группа, мы были удивлены, увидев прогресс в области зрения. Удивительно, что люди, которые посвятили большую часть своих жизней установлению факта, что повреждение мозга находится в пределах мозга, не замечали этот пункт. Мы сами говорили неоднократно: Если проблема находится в пределах мозга, то не будет успеха, если лечить локти, нос, уши и глаза — места, где только существуют симптомы проблемы.

Мы сами попали в ту самую западню, за невнимание к которой критиковали других. Мы думали о слепоте, как о проблеме глаз, а не как о признаке проблемы в пределах мозга. Действительно, почему должно быть странным, что зрение улучшилось, если мы действительно, как и намеревались, лечили именно мозг? Если нарушение, которое вызвало паралич ноги, существовало в пределах мозга, как мы и говорили, то почему нарушение, которое влияло на зрение, также не могло существовать в пределах мозга? Это был вопрос огромного значения.

Почему такой высокий процент людей с травмой мозга имеет самые различные проблемы со зрением? Имели ли мы право подозревать, что дети с повреждениями мозга также пережили что-то еще, что случилось с их глазами и что вызвало проблемы со зрением? Это казалось маловероятным. Разве не намного более вероятным было то, что дети, которые имели травму мозга, имели проблемы со зрением именно из-за этой травмы? Разве мы не могли сказать, что если проблема существует в пределах мозга, то существует большая вероятность того, что ребенок с повреждением мозга будет также иметь нарушение зрения по той же самой причине, что и двигательное нарушение ноги или руки?

В конце концов, было множество свидетельств, что человек может иметь проблемы со зрением, и эти проблемы не находятся непосредственно в глазу. Это случается достаточно часто. Мы неоднократно наблюдали проблемы со зрением у взрослых людей с травмой мозга после инсульта. Мы знали о проблемах зрения, которые поражают взрослый мозг при болезни Паркинсона. Мы знали о проблемах зрения, которые могли возникнуть у взрослого человека, когда его взрослый мозг был поврежден при автомобильной аварии или при несчастном случае при нырянии.

Мы не наблюдали некое странное чудо, когда мы видели слепых детей, которые могли теперь видеть контуры или детали впервые, а скорее мы наблюдали единственно возможное логическое явление, которое мы могли ожидать, если действительно лечили мозг, а не локоть или глаз.

С новым приливом энергии мы принялись исследовать проблемы зрения, которые есть у таких детей.

Короче говоря, мы пришли к выводу, что эти дети имели все проблемы зрения, с которыми сталкивался взрослый человек при травме мозга.

У этих детях мы наблюдали точно тот же самый вид проблем со зрением, который мы наблюдали и у взрослых пациентов после инсульта. Некоторые из этих детей не видели ничего слева от носа, или ничего справа от носа, или ничего выше горизонтальной плоскости, или ничего ниже ее. Некоторые имели проблему сжатых полей зрения, когда весь конус видения у ребенка был сильно уменьшен, позволяя видеть немного в стороны и немного вверх и вниз.

Мы также обнаружили белые пятна в поле зрения некоторых из этих детей, хотя их было трудно обнаружить, так как дети не могли сообщить нам о своих проблемах, и такой сложный тест, как определение присутствия белого пятна, было трудно выполнить.

Некоторые из детей могли видеть вблизи (в пределах длины руки), но не могли видеть вдали (дальше длины руки), у других это было наоборот. Некоторые дети могли видеть вполне хорошо, но не могли обнаружить детали.

Мы обнаружили, что наиболее часто встречающейся проблемой у наших детей является расплывание объектов. Эту проблему было очень легко обнаружить, так как она, как правило, сопровождалась заметным косоглазием (страбизмом).

Слово "страбизм" следует запомнить- это медицинский термин для того, что обычно называют "косоглазием" или "бельмом". Если один глаз косит, это называют "сходящимся односторонним косоглазием". Если один глаз смотрит в сторону, то это называют "расходящимся односторонним косоглазием". Если один глаз смотрит вверх, то это называют "восходящим односторонним косоглазием". Если один глаз смотрит вниз, тогда это называют "нисходящим односторонним косоглазием". Если косят оба глаза, то "одностороннее" просто заменяется на "двустороннее", то есть если мы видим ребенка, у которого оба глаза сходятся, то у этого ребенка будет "сходящееся двустороннее косоглазие".

Эти проблемы чрезвычайно обычны, особенно у тех детей, которые имеют проблемы в среднем мозге и подкорковых областях, возникшие и момент рождения или перед рождением. В то время как заметное косоглазие довольно легко обнаружить даже непосвященному, очень маленькое косоглазие обнаружить нелегко, и это требует осторожной оценки. Эта экспертиза, однако, может быть выполнена самими родителями посредством просто наблюдения глаз ребенка и того, как они двигаются.

Если ребенок имеет косоглазие, совершенно очевидно, что его глаза не могут сходиться на замеченном объекте. Часто можно наблюдать это у ребенка, кому установили косоглазие, до тех пор, пока он не посмотрит определенно на объект - на какое-то время косоглазие может исчезнуть, и он может, фактически, увидеть объект в надлежащей глубине.

Если ребенок имеет постоянное косоглазие, или косоглазие, которое переходит с глаза на глаз, то он, конечно, не может видеть в глубину.

Что видит ребенок, если у него действительно есть косоглазие? Мы знаем, что он не видит в глубину. Также возможно, что он, фактически, видит два различных визуальных изображения. Если дело обстоит именно так, тогда то, что ребенок видит, называется "diplopia".

Предположим, что ребенок имеет правое сходящееся косоглазие, т.е. его левый глаз смотрит на объект, на который он намеревается смотреть, в то время как правый глаз пересекает эту ось зрения, чтобы видеть что-то еще. Таким образом, левый глаз может смотреть на лампу перед ребенком, в то время как правый глаз, фактически, видит сцену далеко слева от ребенка.

Есть ли альтернатива для ребенка, видящего два изображения, если его глаза видят две различные сцены? Да, есть. Наиболее вероятно, что если косоглазие является серьезным, то ребенок очень быстро научится игнорировать полностью одно изображение. Он учится "смотреть на" только одно из изображений или на каждое по очереди. Этот процесс называют "корковым подавлением".

Методы, которые были разработаны нами с тех пор для того, чтобы получить максимальные зрительные способности от ребенка, будут описаны в следующей книге, но суть этого можно рассмотреть уже сейчас. Проблемы зрения у ребенка с повреждением мозга не вызывают удивления, так как зрительные пути проходят вдоль мозга от глаза до затылочной области сзади головы. Поэтому легко можно понять, насколько различные виды травм мозга могут затронуть эту зрительную дорожку, тем самым создавая проблему зрения, которая не существует в глазу непосредственно, а находится где-нибудь между глазом и задней частью мозга.

Команда также подошла к пониманию того, что много вторичного может иметь место в результате травмы мозга. Необходимо лечить и эти вторичные вещи, которые появились в результате бездеятельности, вызванной травмой мозга. Другими словами, в случае с ребенком, который начинал видеть впервые, команда иногда должна была учить ребенка, как использовать эту новую способность видеть.

Теперь мы начали задавать себе чрезвычайно интересный вопрос: можно ли лечить мозг от отсутствия одной функции, не наблюдая результаты во всех областях? Мы задавали себе вопрос, который был скорее забавен, чем серьезен. Предположим, что родитель пришел к нам с ребенком с повреждением мозга со словами:

"Я хотел бы, чтобы Вы научили моего ребенка ходить, но я не хочу, чтобы он видел."

Не принимая во внимание моральный аспект, могли ли мы согласиться с этим? Могли ли мы надеяться развить движение и ходьбу у этого ребенка, не достигая одновременно результатов в зрении, если и то, и другое были результатами одной травмы? Это едва ли казалось вероятным.

Было бы несправедливо закончить этот раздел о зрении, не указав на одну проблему зрения, которую мы находим у детей с повреждениями мозга, но не находим у взрослых, которые получали повреждения позднее в течение жизни. Она является серьезным препятствием. Взрослый, который получил травму, создающую для него проблему зрения, имеет одно огромное преимущество: он знает, как выглядит мир. Он знает, что такое "видеть". Ребенок с повреждением мозга не имеет такого преимущества.

ОСЯЗАНИЕ

Нет более важной системы для сохранения жизни, чем сенсорный механизм, который мы называем осязанием. Без этого тактильного механизма мы существовали бы в постоянной опасности разрушения самой жизни. Осязание предупреждает нас об опасностях, которые угрожают нам. Пациент-тетраплегик, который потерял способность чувствовать ниже шеи в результате сильного повреждения спинного мозга, может сидеть с ногой у радиатора и не знать о том, что его нога горит, пока он действительно не почувствует запах горящей плоти, так как обоняние у него не повреждено, в то время как тактильность — повреждена.

Предположим, что мы бы не могли чувствовать боль, на которую мы так часто жалуемся. Если бы не было никакой боли, как можно было бы узнать, что аппендицит существует? Именно боль ведет нас при выполнении медицинского осмотра, часто подтверждая присутствие воспаления. Без такой боли весьма вероятно, что немного людей оперировались бы на удаление аппендицита. Вместо этого они умирали бы от неизвестной болезни.

Где в человеке существует осязание? Было бы легче ответить на вопрос, где оно не существует. По крайней мере, во внешней оболочке тела оно существует фактически везде, и, если Вы закроете глаза и попросите, чтобы кто-нибудь тронул Ваше тело где-нибудь, Вы можете обнаружить этот контакт, даже если бы он коснулся Ваших волос, так как даже движение волос чувствуется на скальпе.

Мы решили сначала посмотреть, как осязание, или тактильное чувство, развивается у здоровых детей в возрасте до одного года, поскольку мы давно использовали этот верный метод. Мы снова обнаружили тот факт, который был наиболее интересен нам: у нормальных детей область осязания развивается в четыре стадии, и эти четыре стадии снова были сравнимы с четырьмя стадиями, которые мы видели в подвижности и в зрении. Вот эти четыре стадии:

Стадия 1 - эта стадия существует, в основном, в течение первого месяца жизни и имеет отношение, прежде всего, к чувствам самого основного и примитивного характера. Эти чувства полностью рефлекторны по природе. Это кожные рефлексы, которые присутствуют при рождении, не требуют от мозга вообще принятия решений. Эти рефлекторные реакции идут через сенсорный путь в спинной мозг и непосредственно от спинного мозга назад через моторный путь к мышечной системе. Пример этому — рефлекс Бабинского. Здесь экзаменатор проводит острым концом, например, ключа по ступне младенца. У нормального младенца пальцы ноги поднимаются и растопыриваются. Это нормально для младенца, но ненормально для здорового взрослого. У здорового взрослого пальцы ноги опустятся вниз и сожмутся.

Стадия 2 - эта стадия начинается приблизительно с четырех недель жизни, когда ребенок начинает отвечать на стимулы вне тела. Однако, эти стимулы, чтобы оказать какое-то влияние на ребенка, должны иметь жизненно важную природу и должны действительно угрожать жизни ребенка. В течение этой стадии жизни он реагирует на жизненно важные стимулы и на жизненно важное чувство - на ощущение, которое, если будет продолжено, фактически угрожало бы самой жизни (типа укола булавки или чрезвычайной боли любого вида). Этот период можно было бы назвать периодом жизненно важной чувствительности. Его ответная реакция заключается в том, чтобы избавиться от боли и кричать о помощи.

Стадия 3 - эта стадия, которая полностью вступает в силу примерно в возрасте около семи месяцев. В этой стадии он начинает воспринимать гностические ощущения. Слово "гностические" происходит от греческого корня, означающего "знать", и описывает ощущения, менее сильные, чем жизненно важные или угрожающие жизни. В течение этого периода времени здоровый ребенок способен идентифицировать вещи, являющиеся не только горячими, но также и теплыми; не только холодными, но также и прохладными; не только очень болезненными, но также и неудобными. Теперь ребенок может удовлетворенно реагировать на приятные стимулы, такие как сухие подгузники и т.д., а также реагировать неудовольствием на те вещи, которые могут быть неудобны, такие как влажный подгузник (который он способен теперь распознать). Также, в течение этого периода развивается фактор, очень нужный для его ходьбы — начало баланса. Баланс - очень важный продукт чувствительности. Он происходит от всех трех основных сенсорных областей, но имеет важные разветвления в тактильной чувствительности непосредственно. В течение этого периода жизни осязание ребенка сильно изменяется, и если есть области, в которых он недостаточно чувствителен, то есть также и области, в которых он сверхчувствителен к некоторым видам стимулов.

Стадия 4 - эта стадия начинается приблизительно в возрасте одного года. В течение этого периода, который является началом развития коры, ребенок начинает развивать способность распознавать только прикосновением трехмерную форму объекта. Это- осязательный эквивалент восприятия глубины. Чувствуя объект между пальцев, он начинает оценивать факт, что ощущаемые объекты имеют глубину так же, как и те объекты, которые можно "чувствовать" глазами. Его чувство осязания теперь становится очень избирательным. В будущем он будет способен идентифицировать только наощупь объекты, которые значительно детализированы. В течение этого периода он приобретет повышенное чувство баланса, необходимое для вертикального положения или ходьбы.

Оценивая состояние наших детей, мы пришли к выводу, как и в случае со зрением, что редкий ребенок с повреждением мозга не имеют какой-нибудь проблемы в какой-нибудь области чувствительности. Иногда проблемой была всего лишь неспособность отличить слегка теплое от слегка прохладного, даже при наличии способности различать горячее и холодное. Иногда проблема была настолько серьезна, что ребенок был совершенно лишен чувствительности и был в такой же опасности из-за этого фактора, как и тетраплегик. Ребенок с повреждением мозга также мог часто обладать сверхчувствительностью и это часто было столь же большой проблемой, как и наличие слишком слабой чувствительности.

Было интересно обратить внимание на то, что, пока здоровый ребенок не достигал пяти- или шестилетнего возраста, даже он не имел такой же хорошей чувствительности, как взрослый. Возможно, у Вас есть свой собственный опыт, полученный Вами, когда вы стукались головами с маленьким ребенком, что заканчивалось сильной болью в вашей голове и большим восхищением со стороны ребенка, которого не взволновала сила удара.

Мы часто видели детей с повреждениями мозга, которые могли лежать без очевидного дискомфорта на вершине большого объекта на полу, например, пластмассовой игрушки. Мы пришли к заключению, что они не чувствовали объект. Мы также пришли к выводу, что многие из детей с повреждениями мозга даже не знали, что их руки и ноги действительно принадлежали им или вообще имели какую-нибудь связь с их телами. Если ребенок не осознает, что его ноги принадлежат ему, вряд ли можно ожидать, что он будет перемещать эти ноги тем способом, который научит его ползать на животе, на четвереньках и ходить.

Снова, как и со зрением, мы пришли к выводу, что проблемы, в действительности, существуют не в руках и ногах детей, а скорее в той части спинного мозга или нервной системы, которая ответственна за всю входящую информацию.

Эти дети были инвалидами, так как, не получая информации, они не имели возможности функционировать. Ребенок не может произвести функциональное действие, если он сначала не воспринял информацию, на которой оно базируется. (Вы должны еще помнить Ваш собственный опыт с бумажной скрепкой.)

Следующей задачей, решению которой мы посвятили себя, стал поиск путей лечения этой проблемы в пределах самого мозга. После многих лет были развиты сенсорные методики, которые при применении к рукам, ногам и телу не были призваны воздействовать на руки, ноги и тело непосредственно, но, вместо этого, являлись способами доставки информации поврежденному мозгу относительно того, где его руки и ноги.

СЛУХ

Ребенок с повреждением мозга имеет также и проблемы со слухом.

Мы узнали довольно быстро, что острота слуха не является самым важным элементом слуха так же, как и острота зрения не является самой важной частью зрения. Хотя полное отсутствие остроты слуха (глухота) часто присутствовала у наших детей. Мы легко могли найти детей, которые могли слышать, но слышали они не достаточно хорошо для того, чтобы интерпретировать то, что они услышали.

Когда мы выясняли, как ребенок учится слышать, и что он понимает из того, что он слышит, мы смогли выделить те же самые четыре стадии, которые мы наблюдали в других областях.

Стадия 1 — эта стадия, наступающая сразу после рождения, является периодом, когда то, что ребенок воспринимает через свои уши, имеет просто рефлекторную природу. Когда возникает громкий шум, ребенок подскакивает при так называемом "рефлексе поражения". Это не подразумевает никакого испуга или страха со стороны ребенка и не свидетельствует о понимании им того, что он слышит. Это просто рефлекс в действии.

Стадия 2 — эта стадия начинается приблизительно в возрасте одной го месяца, когда внезапный громкий шум начинает интерпретироваться ребенком как возможная угроза его жизни. Теперь, в дополнение к тому, что ребенок поражен, он еще и кричит. Можно сказать, что он кричит о помощи в ответ на то, что могло бы быть угрозой его жизни.

Стадия 3 - эта стадия, которая начинается приблизительно в возрасте 2.5 месяцев. Ребенок начинает понимать значение звуков. Слова еще не имеют значения на этой стадии, но тон голоса матери очень существенен. Если мать ругает, ребенок плачет даже при том, что он не понимает ее слова. На этой стадии ребенок начинает определять!

местонахождение источника звуков, которые он слышал. Это помогает ему понимать звук. Это стадия восприятия звука, имеющего значение.

Стадия 4 — эта стадия, которая начинается в возрасте от шести до двенадцати месяцев и имеет дело с фактором глубины. На сей раз это глубина значения самих слов. Теперь ребенок понимает не только значение звука, но также и значения слов непосредственно.

Хотя на этот раз может показаться, что проблемы слуха встречаются реже и, возможно, даже менее важны, чем проблемы в областях зрения и осязания, тем не менее, совершенно точно, что такие проблемы действительно существуют, и есть причина подозревать, что отклонения в слухе есть не только у определенных групп детей, которые часто с рождения глухи (например, в случае несовместимых Rh факторов), но и у тех детей и взрослых, которые имеют повреждения в среднем мозге.

Мы знаем, что люди, имеющие повреждения в среднем мозге и подкорковых областях (как у детей с выявленным "атетоидным церебральным параличом"), часто имеют хороший рефлекс поражения; то есть, они отвечают сильным вздрагиванием и напряжением тела на внезапные шумы. Эти пациенты также часто жалуются, что некоторые звуки остро болезненны для их ушей, а не просто нежелательны или неприятны. Мы пришли к пониманию того, что при болезни Паркинсона наблюдается сверхчувствительность слуха, которая заставляет пациентов говорить тише потому, что не нужно, как они выражаются, "кричать". Мы также знаем, что при повреждениях, произошедших из-за некоторых видов травм, (например, в автопроисшествиях) пациент часто говорит слишком громко. Эти три отклонения слуха могут все быть связаны с одной и той же областью мозга даже при том, что они на первый взгляд очень отличаются друг от друга.

Таким образом, по мере того как туман тайны, который скрывал от нас правду, постепенно развеялся свежим и придающим силы ветром нового знания, можно было видеть, что сенсорное восприятие не только очень важно для такой функции человека, как моторная способность, но что вся моторная способность базируется на сенсорном восприятии.

Теперь стало ясно, что возможны четыре степени сенсорных проблем (в зрительной, слуховой или осязательной области) у ребенка с повреждением мозга:

1. Полное отсутствие зрительного, слухового или осязательного восприятия (слепота, глухота или нечувствительность). Это ужасно для ребенка с повреждением мозга, если эти проблемы носят постоянный характер.

2. Слишком мало зрительного, слухового или осязательного восприятия (плохо видящие, слышащие или осязающие). Они станут подавляющими препятствиями для ребенка с повреждением мозга, если их оставлять без лечения.

3. Слишком много зрительного, слухового и осязательного восприятия (сверхчувствительное восприятие). Это также подавляет.

4. Хаотическое зрительное, слуховое или осязательное восприятие (получение искаженной зрительной, слуховой или осязательной информации, как, например, визуальная информация, полученная ребенком с косоглазием). Это может обескураживать, смущать или пугать ребенка.

С каждым днем становилось все более ясным, по мере осмотра очередных детей с серьезными повреждениями мозга, что обычно присутствовали одна или несколько таких проблем одновременно, хотя степень неспособности могла меняться от почти незаметной до полной. Очень редко встречались случаи, когда больной ребенок не имел хотя бы одну из этих проблем.

Кроме того, по мере достижения больших успехов в передвижении, мы также видели больше достижений в зрительной, слуховой и осязательной областях. Казалось, была некоторая связь, даже если мы не могли все еще объяснить это.

Если истинный рассвет еще не настал, наверно можно было сказать, что первый луч осветил нас и силуэты завтрашних формулировок смутно просматривались. Какой бы неясной не была картина, по крайней мере, казалось, она обретала черты..

ДЫХАНИЕ

Процесс дыхания и то, как дышит ребенок с повреждением мозга, это также очень, очень важная тема - и крайне интересная.

Именно дыхание снабжает мозг кислородом, который является жизненно необходимым для здорового человека и, как минимум, в такой же степени важен для человека с повреждением мозга.

Нередко именно временное отсутствие кислорода (состояние, называемое "аноксия" (аnoxia)) или временный недостаток этого кислорода (состояние, называемое "гипоксия" (hipoxiа)) причиняло первоначальное повреждение мозга, независимо от фактического инцидента (падения, тромба, прекращения дыхания, высокой температуры и т.д.), который приводил в движение цепь событий, вызывавших недопоставку кислорода.

Мы не начинали это исследование дыхания с мыслью, что оно могло бы, в конце концов, дать важное решение для детей с повреждениями мозга. Вместо этого, мы начали с поиска ответов на вопросы в области одной из очень важных проблем — полиомиелита (детский паралич) и закончили, имея в руках еще более важный ответ для лечения детей с повреждениями мозга.

Хотя первой любовью и первостепенным интересом нашей небольшой группы были и будут дети с повреждениями мозга, было естественно, что поначалу мы видели много пациентов, не имевших таких Повреждений, но имевших сходные проблемы. Среди них были пациенты, страдающие полиомиелитом.

Едва ли возможно выразить наше восхищение, когда мы видим, как устраняются симптомы полиомиелита. Здесь мы отдаем дань уважения ному гению, Джонасу Салку, который делал больше, чем просто лечил пациентов от полиомиелита. Он предотвращал полиомиелит и таким образом начал процесс наступления на него.

Еще большим удовольствием могло бы стать только устранение повреждений мозга. Здесь, однако, не может быть однозначного ответа, гик как проблемы пораженного мозга имеют разные причины.

В конце 40-х и начале 50-х годов лечение полиомиелита было трудной и часто безнадежной работой. На полиомиелит нельзя воздействовать лечением, направленным на мозг, потому что полиомиелит, конечно, не является следствием повреждения мозга, а привязан к краям спинного мозга в том месте, которое называется передние рога, и где нервные каналы отходят от спинного мозга и расходятся к различным частям тела, передавая моторные команды.

Серьезный полиомиелит часто навечно оставлял за собой проблемы с дыханием в форме парализованных или частично парализованных мышц груди. Часто все усилия спасти пациента не достигали цели, и пациент погибал, задыхаясь. Вся работа и усилия были в пустую.

Даже когда пациент выживал, он обретал постоянную проблему с дыханием. Если пациент подхватывал простуду, которая бы только слегка досаждала здоровому человеку, то она, обычно, заканчивалась пневмонией; и, следовательно, много ценного времени для лечения терялось.

Кроме того, в течение этих очень частых периодов, когда пациент пропускал лечение, прогресс, который был достигнут - а это был очень медленный процесс - вообще терялся. Этот набор препятствующих обстоятельств привел нас к работе с дыханием.

Что мы могли сделать, чтобы облегчить для пациента с полиомиелитом борьбу с дыхательными проблемами? Вопрос стоял просто: из-за парализованной мускулатуры груди пациент с полиомиелитом не мог дышать глубоко. Поэтому вместимость груди была маленькой. В результате этого пациент был объектом повторяющихся дыхательных осложнений. Можно сказать, что пациенты с полиомиелитом имели недостаточные по объему для дыхания грудные клетки.

Как мы могли пациенту с полиомиелитом "улучшить" грудь? Существовал уже стандартизированный набор упражнений для груди, которые нужно было использовать, чтобы увеличивать обхват груди у здоровых людей. Однако, они зависели от возможности пациента выполнять упражнения, а пациент с полиомиелитом не мог этого делать. Как можно заставить частично парализованную грудь (иногда близкую к полностью парализованной) выполнять программу дыхания? Даже если серьезно больному полиомиелитом пациенту с большими дыхательными проблемами предложить тысячу долларов, чтобы очень глубоко вздохнуть, деньги останутся при вас потому, что он просто не сможет. Как же начинать перестраивать грудь?

Персонал еще раньше сталкивался с такой проблемой. Проблема заключалась в следующем: как заставить работать мышцу, которая не работает? У пациента просто не поступала команда на мышцы груди. Столкнувшись с этой проблемой раньше в случаях с повреждениями мозга, наша группа пришла к выводу, что при определенных обстоятельствах нужно использовать рефлексы, чтобы достичь движений, которые позже пациент мог бы выполнять по своей воле. Этот метод, называемый "рефлексной терапией", теперь широко используется во всем мире.

Но был ли способ, при котором мы могли заставить пациента с полиомиелитом глубоко вздохнуть с помощью его неконтролируемого рефлекса? Если бы мы могли найти такой

метод, возможно, то мы смогли бы увеличить объем груди у пациента с полиомиелитом и, в конечном счете, добиться расширения груди уже под контролем самого пациента. Теперь мы взяли этот курс и подняли паруса.

Многие из наших усилий терпели неудачу. Некоторые вещи были частично успешными, но нереальными на практике. Среди них была попытка заставить пациента рефлекторно дышать, прикладывая лед к груди. Если Вы просто положите ледяной кубик на Вашу грудь, Вы поймете, что рефлекторно глубоко вздыхаете от холода, Вы не будете иметь никакого контроля над этим вздохом; это случится, хотите ли Вы этого или нет.

Вопрос был в том, случится ли это у пациента с полиомиелитом? Мы это попробовали. Обнажив грудь пациента с серьезной дыхательной проблемой, мы приложили лед к его груди. Пациент глубоко вздохнул, не контролируя себя. Хотя этот метод, фактически, работал и заставлял пациента глубоко вздыхать без сознательного контроля за мышцами, оказалось, что он был невозможным на практике. После трех или четырех прикладываний льда пациент "охладел" и больше не реагировал на холод. Не было рефлекторного глубокого ритмичного дыхания, которое было необходимо, если мы надеялись улучшить его грудь и дыхание за разумный период времени.

После следующих попыток, которые были неудачны, группа пришла к пониманию, что есть один рефлекс для стимулирования глубокого дыхания, хотя он никогда не использовался в области терапии. Чтобы понять этот метод, Вы должны сначала узнать кое-что о том, как человеческое тело регулирует свое снабжение кислородом. Человеческое тело - великолепный механизм, и нельзя вообразить искусственную машину, которая могла бы сравниться с ним в действии. Хороший пример этому - действие химорецепторов.

Химорецепторы - это маленькие области в пределах мозга, которые управляют сложной и жизненно важной функцией. Эти крошечные химорецепторы, можно сказать, своего рода лаборатория, которая не только выдает постоянные лабораторные отчеты (что-то около двадцати каждую минуту жизни), но находит и быстро решает химические проблемы в теле. (По крайней мере, эти проблемы решаются в пределах возможностей химорецепторной лабораторной системы). Назначение этих химорецепторов состоит в том, чтобы проверять каждый поступающий вдох воздуха. Когда этот вдох воздуха не содержит достаточное количество кислорода (или слишком высокий уровень углекислого газа), чтобы поддержать жизнь, химорецепторы не только сообщают об этом факте мгновенно, но и делают кое-что при этом. То, что химорецепторы делают при этом, должно привести в действие в мозге процесс, который, так как нет достаточного количества кислорода в воздухе вокруг человека, заставляет этого человека дышать глубже и быстрее. Это дыхание на рефлекторном уровне. В результате этого рефлекторного дыхания человек получает большее количество воздуха, чем обычно, и таким образом способен извлечь большее количество кислорода, чтобы удовлетворить потребности организма.

Таким образом, мы решили, что если группа людей сядет в комнате, которая будет хорошо запечатана, и поэтому там не будет достаточного количества кислорода, то, по мере того как воздух будет становиться все более несвежим, содержание кислорода понизится, а содержание углекислого газа повысится, и люди, запертые в этой комнате, рефлекторно будут дышать быстрее и глубже. Это набор таких же обстоятельств, которые заставляют нас зевать для того, чтобы получить большее количество кислорода. Это компенсировало бы отсутствие кислорода, насколько это возможно, и обеспечило бы продление жизни.

Теперь мы спросили себя: если группа людей, включая пациента с полиомиелитом с серьезной дыхательной проблемой, будет помещена в запечатанную комнату для того, чтобы, по мере того как кислород будет использован и его содержание понизится, люди в комнате начали бы рефлекторно дышать глубже и быстрее, но будет ли пациент с полиомиелитом также дышать глубже и быстрее? Если да, то у него движение груди стало бы больше при том, что он не может управлять этим движением, как здоровые люди. Причина, по которой это происходило бы, заключалась в том, что даже здоровые люди не дышали бы глубже сознательно; они дышали бы глубже не потому, что приказали это мышцам своей груди, а вместо этого имело бы место рефлекторное движение, которое они никак не могли бы контролировать. Тогда вставал вопрос: имеется ли этот спасательный рефлекс глубокого дыхания у пациента с полиомиелитом в той же степени, что и у здоровых людей?

Не в состоянии ответить на этот вопрос, кроме как непосредственно попробовав это путем эксперимента, сотрудники подготовил и такую комнату. Главная медсестра, Лоррейн Боулдин, которая сама была пациенткой с серьезной формой полиомиелита и с наличием тяжелом дыхательной проблемы, была приведена в эту комнату вместе с другими сотрудниками. Затем комната была плотно запечатана бумажными полосами под дверью (комната не имела окон) с использованием замазки для того, чтобы закрыть все отверстия и замазать края. Сделав это, сотрудники сели в комнате и просто дышали в течение нескольких часов.

Так как комната все же была очень неэффективно запечатана, прошло несколько часов, прежде чем произошло существенное понижение содержания кислорода и подъема содержания С02. Но, по мере того как это происходило, было легко заметить, что сотрудники начали рефлекторно дышать глубже и быстрее. Изумленными глазами мы наблюдали, как Лоррейн, сидя в своем инвалидном кресле на колесах, также дышала глубже и быстрее, чем она могла это делать самостоятельно, по своей воле. Мы ликовали.

Однако, специфические приготовления, которые мы проделали для эсперимента, не позволяли нам организовать для Лоррейн лечение, скажем, по пять минут каждый час. Поэтому мы пошли к инженеру и попросили, чтобы он спроектировал для нас комнату для этой цели. Даже при том, что инженер предложил спроектировать такую комнату без оплаты его услуг, стоимость ее оценивалась в двадцать две тысячи долларов. Без наличия специального гранта было очевидно, что мы не могли идти по этому пути.

Бурно обсуждая эту проблему как-то вечером, кто-то предложил замечательную идею, или, скорее, будет точнее сказать, что просто до сих пор у нас был очень глупый подход. Почему, сказал этот сотрудник, нам действительно необходима большая комната? Нельзя ли просто взять небольшую камеру, помещать одного пациента внутрь каждый раз и герметично запечатывать ее? Очевидно, это была отличная идея, и она могла бы уменьшить стоимость настолько, что мы бы смогли позволить себе провести этот эксперимент.

На этой счастливой ноте мы начали обдумывать, как же это сделать. Внезапно полковник Энтони Флорес, педагог по физической подготовке летного состава армии США, который ушел в запас, чтобы присоединиться к нашей команде, сказал: "Если действительно меньшая комната не только дешевле, но и лучше, чем большая комната, почему бы просто не создать подобие коробки, в которую может быть помещена верхняя часть тела пациента? Почему вообще необходимо его нижней части находиться внутри?" Он едва закончил говорить, как был прерван доктором Бобом, который сказал: "Если это так, то почему верхняя часть тела? Почему не только голова, так как только там находится механизм дыхания, в котором мы заинтересованы?" В этот момент логопед Клод Чик быстро вмешался: "Действительно, почему бы не только рот и нос, так как это единственный внешний аппарат дыхания, который для нас важен?" Это было очевидно и разумно; поэтому комнату за двадцать две тысячи долларов мы заменили на бумажные мешки, в которые пациент мог бы дышать.

В действительности это было предложено когда-то раньше еще Фэем- но с другой целью, связанной с диагнозом некоторых видов повреждений мозга.

И вот, команда с энтузиазмом приступила к опробыванию этого подхода. Мы плотно зажимали бумажный мешок вокруг лица Лоррейн, чтобы туда попадал нос и рот; за тридцать секунд концентрация углекислого газа в бумажном мешке была достаточно большой, чтобы заставить ее начать делать глубокие дыхательные движения.

Клод Чик, который придумал бумажный мешок, затем пришел к другому очень разумному решению. Он предложил использовать маленькие полиэтиленовые пакеты, которые были разработаны для подачи пациентам кислорода. Эти пакеты были недороги и доступны. Это предложение с очевидностью имело много достоинств, так как мешки были разработаны специально для того, чтобы подходить ко рту и носу пациента. Они быстро доказали свою ценность.

Теперь начался длительный период испытания. Сотрудники, используя себя в качестве гвинейских свинок, принялись определять, что происходит не только с дыханием, но и с пульсом, давлением крови и тому подобным во время, когда этот пакет использовался. Было определено, что по крайней мере до трех минут у здоровых людей не было никаких других неблагоприятных эффектов, кроме эффекта более глубокого и более быстрого дыхания.

Затем мы начали работу с Лоррейн непосредственно, которая, несмотря на подавляющий паралич, работала медсестрой в ее инвалидном кресле. Ее дыхательная проблема была, фактически, безнадежной, и она вызвалась сама в качестве объекта для опытов. Ей было нечего терять, так как опасность для ее жизни и так существовала постоянно. Мы не могли сдерживать восторг, когда стало очевидным, что этот метод работал и ее грудь улучшилась чрезвычайно.

Дыхательные осложнения сократились. Объем ее дыхания начал", значительно увеличиваться, что поражало, поскольку Лоррейн была достаточно взрослой, и поэтому считалось, что она имела относительно сформировавшийся объем дыхания.

После нескольких месяцев мы установили подходящую продолжительность для применения маски, чтобы это процедура была безопасной и эффективной.

С тех пор маска использовалась с этой целью во многих учреждениях и многих странах и все еще используется до сегодняшнего дня на пациентах с полиомиелитом.

По мере понимания всего этого сотрудники в растерянности оглядывались на тот период времени, когда маска использовалась исключительно на пациентах с полиомиелитом, в то время как пациент с повреждением мозга, чье грудное дыхание было тоже плохим или даже хуже, сидел бок о бок с пациентом с полиомиелитом и не получал такую помощь.

Как-то на вечернем совещании, спустя много времени, мы заинтересовались, что же случится, если мы применим такую маску к взрослому пациенту с повреждением мозга. На ранних стадиях инсульта пациент с поражением мозга сидит, согнувшись в кресле и тем самым, существенно сократив свое дыхание. Его парализованная рука, если она расслаблена, лежит на поясе или, если она в спазме, находится поперек груди, причиняя еще большее ограничение дыхания. Что случилось бы, интересно, если бы мы использовали дыхательную маску на взрослом пациенте с повреждением мозга? Или на ребенке? Дети с повреждениями мозга всегда имеют плохой объем груди. Ребенок с повреждением мозга часто простужается и страдает респираторными осложнениями.

Вообще, такой ребенок простужался намного чаще, чем его братья и сестры, и его простуды продолжались дольше. Если простуды и респираторные заболевания сопровождались высокой температурой, он часто испытывал также судорожные приступы.

Это была очень интересная мысль, но мы чувствовали, что нужно подходить к этой проблеме очень осторожно, так как дыхание в маску воздействовало на мозг непосредственно. Мы имели здесь больше ограничений, связанных с возможными сложностями, чем в случае с полиомиелитом, когда, конечно, не было никаких проблем в области мозга.

Чем больше мы думали об этом, тем более интригующим это становилось. Конечно, пациенты с повреждениями мозга имели плохие грудные клетки, часто такие же и даже хуже, чем у многих пациентов с полиомиелитом. Улучшение груди ребенка должно иметь хорошие последствия. Его осанка, с одной стороны, должна стать лучше, а также он должен иметь меньше респираторных заболеваний, что уменьшает потерю времени для лечения. Возможно, еще важнее то, что он мог бы стать менее уязвим для судорожных приступов, которые часто следуют за инфекционными болезнями любого вида у ребенка с повреждением мозга.

Мы рассмотрели, почему нейрохирург Темпл Фэй использовал раньше такие методы регуляции дыхания, как бумажный мешок. Это было очевидным фактом - мы вспомнили это из наших бесед с ним — что он использовал выдыхаемый углекислый газ для дальнейшего дыхания как испытание. У него было предчувствие, что при некоторых типах мозговых повреждений, углекислый газ будет вызывать расслабление, и в результате этого можно было бы провести различие между двумя видами повреждений. Он описал это в литературе и использовал тесты с углекислым газом, которые проводил анестезиолог.

Он и нам давно говорил об использовании углекислого газа в лечении эпилептиков, которые страдали от судорог и припадков. Его теория предполагала, что эпилептик переживает припадок как своего рода рефлекторный протест против временного недостатка кислорода в мозге, во многом похожий на то, как ведет себя рыба, вынутая из воды и пытающаяся туда вернуться. Фэй поэтому попробовал применять кислород во время конвульсивных приступов. По его результатам, "пациенты быстро получали еще более сильные и ярко-выраженные судороги."

Эксперимент был неудачным. Однако, никто не мог знать лучше, чем Фэй, что углекислый газ - один из наиболее мощных сосудорасширяющих средств из известных человеку. Другими словами, высокое содержание углекислого газа в крови заставляет кровеносные сосуды расширяться, таким образом стимулируя прилив большего объема крови к мозгу и, следовательно, увеличение количества кислорода, доступного мозгу. Это, конечно, и была причина, по которой эксперимент потерпел неудачу. Давая пациенту кислород, он сокращал углекислый газ и тем самым сужал кровеносные сосуды, в конечном итоге, скорее уменьшая, чем увеличивая, подачу кислорода в мозг.

Тогда, конечно же, Фэй выполнил точно противоположный эксперимент.

Фэй теперь давал углекислый газ пациентам во время конвульсивных приступов. Он делал это сотням пациентов. Он обнаружил, что это привело к уменьшению глубины приступов, их продолжительности и частоты.

Давно было замечено, что здоровый человек действует хорошо или плохо в прямой зависимости от соответствующего количества кислорода, доступного на уровне мозга. Если здоровый человек лишен кислорода, он может в пятиминутном цикле пройти следующие стадии. Сначала, он потеряет координацию. Потом у него будут мелкие судороги, подобные тем незначительным эпилептическим приступам, которые мы видим так часто у детей с повреждениями мозга. Затем, координация сильно нарушится, он будет неспособен ходить, речь станет неясной, он будет ронять то, что держит в руках. Затем у него наступят сильные судороги, которые будут очень похожи на судороги у пациентов с повреждениями мозга. После этого, он получит поражение мозга из-за недостатка кислорода для мозговых клеток, и, в конце концов, он умрет. Этот весь цикл может пройти в течение пяти минут у здорового человека. Было ясно, что пациент с повреждением мозга, который уже имел пораженный мозг, нуждался в этом кислороде не (меньше, чем здоровый человек. Поэтому, если мы могли бы улучшить объем груди и дыхание пациента с повреждением мозга, это имело бы огромную ценность.

Следуя этой логике, мы начали чрезвычайно осторожные эксперименты с поврежденным мозгом. Уже проделав эти эксперименты на сотрудниках и установив очень безопасный уровень лечения, мы теперь начали работать над тем же с пациентами с повреждениями мозга. В течение многих месяцев мы работали, чтобы установить безопасную и эффективную продолжительность и частоту для этого метода лечения.

Результаты были даже лучше, чем мы ожидали. Мало того, что дыхание пациента улучшалось, но и уменьшились его проблемы с респираторными болезнями. Как и в случае с пациентом с полиомиелитом, у нашего пациента с повреждением мозга стало меньше респираторных заболеваний, чем у других членов его семьи.

Эта программа дыхания уже используется много лет в Институтах, а также и во многих других учреждениях в Соединенных Штатах и за границей. От двух до трех миллиардов масок было сделано детям с повреждениями мозга в Соединенных Штатах и за его пределами.

Мы нашли методику, которая не только улучшала питание мозга, снабжая его кислородом, но иногда даже спасала жизнь людей.

Вариации на тему детского чтения

Окончание. Начало статьи - в выпуске №134

Играем в почту

Кто стучится в дверь ко мне

С толстой сумкой на ремне?

Чувствуете, как забилось сердце? Почтальон к нам идет! Он письмо нам несет.

Вспомните, когда вы последний раз получали — не газету, не рекламное приложение неважно к чему, не извещение о повышении квартплаты — письма? А когда отвечали на них?

"Я не любитель писать... Извини, но писать не обещаю... Надо бы написать, да все времени нет..."

Это симптомы телефонной эры. Культура письменной речи, этика письма безвозвратно уходит из нашей жизни.

Теперь уже такие аргументы, как "Научишься читать — умным станешь! Много нового узнаешь!", работают очень слабо. Ваш малыш благодаря телевизору, видео и компьютеру в свои пять, шесть, семь лет информирован гораздо лучше, чем вы в его возрасте. Причем без всяких книг.

Но книги — это не только Знание, как мы привыкли его понимать, не только информация, это еще и общение, мир переживаний другого человека. Особенно, когда речь идет о художественной литературе. Один из мудрейших отечественных психологов Лев Семенович Выготский писал, что искусство позволяет человеку прожить не только одну собственную жизнь, но пережить и вобрать в себя события и жизненный опыт множества персонажей, которых он встречает на страницах книги. Такое общение не потеряло своего значения и поныне.

И взрослому, и ребенку оно нужно как воздух. И в ваших силах показать малышу, что такое общение, с помощью письменной речи.

Попробуйте поиграть с ним в очень серьезную игру под названием "Почта".

Для начала повесьте почтовый ящик (хотите — соорудите его из фанеры, хотите — склейте из картона). А можете никаких ящиков не вешать, а облюбовать себе тайничок. Например... дупло. Так или иначе, но место, откуда достаются письма, должно быть особенным — "маркированным", как говорят ученые. И шуршащий маленький конвертик (обязательно запечатанный — тайна почтовой переписки!), извлекаемый из этого особенного места маленьким любителем компьютерной графики, оказывается для него чем-то наподобие подарка Деда Мороза или Санта-Клауса.

Разбирать написанное поначалу непросто: требуется воля, напряжение, сосредоточенность. Но может ли быть что-нибудь более действенное, с такою же силой побуждающее шестилетнего, даже пятилетнего малыша читать, как лично ему адресованные письма?

И мало ли кто может прислать письмо!

И Доктор Айболит, и Дождевой Червяк, и Мальчик из Далекой Страны... Даже если ребенок знает, что дождевые червяки не умеют писать, в этого — Автора Письма — он захочет поверить. Потому что больше всего на свете любит играть и постоянно готов к свершению чуда.

Но можно и не выдумывать ничего особенного. Чтение письма — всегда захватывающее таинство, и автор послания всегда обладает особым статусом и всегда принадлежит "прекрасному далеко". Даже если это мама, папа или бабушка, в настоящий момент сидящие в соседней комнате.

"Егор! Сегодня у меня очень плохое настроение. Догадываешься, почему? Ты заставил меня сильно рассердиться. Я всегда расстраиваюсь, когда приходится тебя наказывать..."

"Почтовая" этика требует не оставлять письма без ответа. И вот малыш уже выводит печатными буквами (хотя что может быть невыносимей для мальчишки, чем писать?): "Я хачу памирица".

У этого "хачу" очень важная функция. Оно показывает: в письме можно сказать что-то, что порой трудно выговорить вслух. А ведь так важно, чтобы человек, в том числе и маленький, владел разными формами самовыражения, высказывания.

Поэтому не обращайте внимания на ошибки. Они неизбежны, и бороться с ними надо на другом фронте. Главное, сами пишите грамотно, крупными буквами. Есть возможность — печатайте, тоже обязательно крупно. Что вам позволено, так это научить ребенка правильно писать обращение в начале и слово "до свидания" в конце — то есть опять-таки тому, что непосредственно относится к этике переписки.

Вот, пожалуй, пока и все о важности и нужности домашней почты.

Счастливых, волнующих вам писем!

Марина АРОМШТАМ